прямо перед башней... Но его же нет на самом деле!
Чарльз Диккенс. "Тайна Эдвина Друда"
И уже за той границей, где раньше заканчивался океан, плыл плот. Он сидел на плоту и пытался сквозь туман разглядеть звезды.
Низкий, протяжный звон... Откуда взялся низкий протяжный звон посреди затопленного мира? Звон раздался неожиданно, разлился низко над самой водой и смолк.
Он огляделся, думая, что сможет увидеть в тумане очертания суши, но нет, там было что-то другое.
Ночь, черная вода, черное небо, между ними туман, плот... что-то темное и огромное. Чудовище из глубин, растревоженное потопом и поднявшееся к поверхности, надвинулось, огромное рыло врезалось в плот и треск далеко разнесся над водой. Толчок был силен. Когда лопнули напитавшиеся влагой веревки, которые связывали бревна, он упал навзничь и погрузился в воду. Получив сокрушительный удар, все же успел понять, что произошло. Не живое существо стало причиной его гибели.
Нет, оно было неживым, то, что убило его. Скрежет и грохот. Громкий плеск. Чудовище надвинулось, затмив пробивающийся сквозь туман свет звезд, вдавило его в воду и расплющило...
С еще одним громким плеском он вынырнул возле самого борта, вдоль которого узкая лесенка тянулась вверх, к тусклому прямоугольнику света. Вцепился в скользкие перекладины и полез.
Вверху он увидел изгибающийся коридор и низкий потолок с толстыми светящимися червями на нем. Задержавшись возле отверстия, огляделся.
То, во что он собирался проникнуть, было действительно громадным, возможно, оно достигало размеров большого острова - дальняя его часть терялась во тьме. И оно поднималось из тумана, как остров. Но остров этот плыл и, казалось, с его медленным перемещением странным образом связан мерный гул, который доносится из глубин... лодки?
Лодки? Но откуда взялась лодка посреди разлившихся вод? Ее же нет на самом деле! Он был уверен, что во всем мире остался один. Заканчивались шестые сутки плавания на плоту. Обломки жилищ, вздувшиеся трупы живых существ, все следы цивилизации уже много часов как исчезли.
Тихо плескалась вода о борт, и вдруг где-то впереди раздался приглушенный свист. Вздрогнув, он вгляделся во тьму. Долгая ночь была тихой и спокойной, волнение, последовавшее за катастрофой, давно улеглось...
Не думая больше об этом, он вступил в коридор и первым делом рассмотрел светящихся червей. Преодолев брезгливость, дотронулся до одного.
Нет, не червь. Твердая трубка из незнакомого материала, внутри, в белой густой мути горит холодный огонь. Он поежился, но не от холода - от тяжелой, напитанной чуждыми запахами и диковинными звуками атмосферы, которая наполняла лодку.
Здесь была дверь.
Необычная дверь, в форме вытянутого круг, которая с мягким шипением отъехала в сторону, когда он приблизился.
Он не думал, что когда-нибудь еще ему предстоит оказаться внутри чего бы то ни было и столкнуться с подобными вещами: дверью, стенами, лестницей. Это были признаки цивилизации, а цивилизация народа цорк утонула вместе с миром, в котором когда-то процветала. Пошли на дно прекрасные города, сияющие белые стены и конические крыши, жилые шары, пирамиды ученых-астрономов, торговые арки и башни.
Все замечали, как с каждым циклом воды поднимаются, а некоторые ученые говорил: далеко есть целый континент льда, лед этот тает из цикла в цикла, и в конце концов... Но другие, склонные трактовать вопрос по-иному, возражали. Лед не тает просто так. Тот, кто создал мир, разочаровался в нас, говорили они.
Он двинулся дальше, то и дело оглядываясь. После того, как нос лодки вдавил в воду, и он, непонятно как, сумел вынырнуть на поверхность, что-то произошло с сознанием. Словно глотнул сока редкой болотной травы нец. Восприятие обострилось, ярче казались краски, звуки стали болезненно-громкими, все предметы - слишком объемными, чересчур вещественными.
Казалось, событие, предшествовавшее потопу, подтверждало мнение тех ученых, xто былb склоннs трактовать действительность скорее с религиозной, чем с научной точки зрения. Шесть суток назад посреди ночи что-то очень яркое и слепящее упало с неба. С гудением, низким и угрожающим, оно исчезло в той стороне, где по словам ученых был континент льда. Когда оставалась еще треть пути до горизонта, от него отделилась светящееся тело поменьше - словно искра, отлетевшая от пылающей головешки. Искра эта тоже упала, но где-то поблизости.
Он встал посреди помещения и огляделся. Все, что он видел здесь, было незнакомо. Жизненный опыт и воображение не способны были предоставить страдающему сознанию ни одной подходящей ассоциации, ни одного намека, которые помогли бы понять суть этих предметов.
Он находился внутри помещения - в этом, по крайней мере, была уверенность. Стены неровные, их покрывали серебристые натеки и застывшие полупрозрачные пузыри. В разных местах наружу торчали стержни, тонкие и толстые гибкие прутья, они монотонно извивались, стряхивая на пол сгустки света. Подмигивали разноцветные огни. На полу что-то стояло... никогда не виданные им, невероятные, необъяснимые предметы.
Под потолком висела лужа светящейся субстанции, которая рябила всполохами тусклого желтого света. В этой мертвенной, ритмичной ряби была такая чужеродная болезненная тоска, что субстанция казалась живой. Словно масса блуждающего планктона, наделенного коллективным разумом, который корчился, бесконечно умирая в муках.
Он задрожал и двинулся дальше, не понимая, что происходит с ним. Тела своего он не чувствовал, и вдруг осознал, что посреди мерного потрескивания, гула, доносящегося из-под пола, каких-то щелчков, шепота и стрекота, лишь он один не издает ни звука. Он для пробы переместился еще немного вперед, затем, преодолев брезгливость, ударил по шару, состоящему из множества матовых глазок. Тишина. Все вокруг жило какой-то своей, внутренней жизнью, но его тело, соприкасаясь с предметами, словно гасило звуки. Возможно, отстраненно подумал он, это происходит именно потому, что окружающий бред не принадлежит этому миру, а я - плоть от плоти его. Мы не способны контактировать. Словно попал внутрь галлюцинации, но не своей - он был уверен, что никогда в жизни ему не могла привидеться такая дикость - а чужой, принадлежащей существу, думающему и бредящему по каким-то принципиально непостижимым законам.
После того, как сгусток огня и отделившаяся от него искра упали, минуло совсем немного времени. Пришла огромная волна, она смела прибрежные города, столицу Грам и Сверкающий Мост, соединяющий континент с большим островом там, где их разделял широкий пролив. Воды стали стремительно подниматься, что сопровождалось трясением тверди, громами и молниями, которые били в шпили пирамид и разрушали их. Черный панцирь туч скрыл небо, континент раскололся трещинами. Они поглотили города, и в них сначала видна была раскаленная сердцевина тверди, и затем снизу, бурля и пенясь, поднялась кипящая вода.
Он был твердо уверен: не осталось больше никого. Сейчас он уже не мог вспомнить последних часов, где и когда сделал этот плот, как сумел спастись. Но полное, всепоглощающее одиночество, ощущение того что он один во всем мире, владело им.
А земля? Остались ли посреди вод хоть небольшие участки суши? Он точно не знал, куда зашвырнула его буря и куда потом влекли изменившиеся течения, но казалось, что плот движется на восток. Там посреди континента возвышалась гряда высочайших гор этого мира. Быть может, их вершины...
Плеск.
Он замер, прислушиваясь. Где-то совсем рядом плескалась вода, но где? Вокруг не было ничего похожего.
Шипение раздалось позади, и он обернулся. Дверь, через которую он проник сюда, медленно закрылась. Он метнулся назад, ударился о дверь всем телом, вцепился в нее и попытался сдвинуть. Слепая паника охватила его, когда он понял, что замурован во внутренностях чужой лодки. Он упал, покатился по неровному полу, наткнулся на какой-то предмет, вслепую шаря вокруг себя, схватил и встал.
Что это такое, понять было невозможно. Четыре трубки, торчащие из квадратной, мягкой с одной стороны плоскости, еще две трубки, торчащие из нее с другой стороны, а между ними - еще одна плоскость, наискось от первой. Так или иначе, предмет был достаточно тяжелым и удобным для того, чтобы обрушить его на шар, матовые глазки которого брызнули каскадом осколков. Повинуясь слепому ужасу, он стал наносить беспорядочные удары. Помещение наполнилось визгом и звоном, суетливо замигали огни, затрещала, разваливаясь на куски, остроконечная пирамида, лопнул мягкими сгустками пузырь на стене. Потом, испустив последнюю волну тоскливой ряби, потух планктон под потолком, словно разум его наконец угас.
В вихре звуков, но окутанный коконом тишины, потому что тело его не способно было издать ни шороха, он протанцевал по помещению и задел все-таки какой-то важный элемент, один из шарниров, на котором крепился жуткий, но по-своему логичный механизм чужого бреда.
Раздалось шипение, и другая дверь открылась в дальнем конце помещения.
Когда он, не опуская своего оружия, вступил внутрь, всякое ощущение реальности оставило его.
Это был коридор, но слишком длинный, чтобы существовать в действительности. Потолка не было видно, вместо него - густой светящийся суп. Планктонные мириады мерцали, рябили и переливались...
И стен тоже не было видно. Их скрывали прозрачные емкости. Одинаковой цилиндрической формы, но разных размеров, от совсем миниатюрных, до гигантских, они тянулись слева и справа идеально прямыми рядами, дальше и дальше, в бесконечность. "Аквариумы" - всплыло в его голове, и как только хоть что-то знакомое смогло пробиться сквозь хаос непонимания, какая-то часть окружающего встала на свое место, заняла привычную позицию.
В таких аквариумах держали радужных домашних рыбок, прирученных делать несложные трюки: выпрыгивать из воды, плыть по кругу, цепочкой, одна за другой, выставлять над поверхностью маленькие головки, широко развевать рты, прося корм.
Аквариумы - но в них жили не рыбки.
Каждый цилиндр наполняла густая зеленая жидкость, под каждым горел огонек. Он остановился перед самым первым и нижним в ряду, совсем небольшим. Там находился летающий демон. Из изумрудного тельца с черной головкой, на которой с трудом можно было различить крошечные фасеточные глазки, торчали прозрачные крылышки. Он отпрянул с омерзением, передвинулся вперед и вновь остановился. С одной стороны здесь стоял огромный аквариум, верхняя часть которого скрывалась в светящейся желтым области под потолком. В аквариуме чуть покачивалось продолговатое тело, гладкое, блестящее, черное сверху и белое снизу. Острый нос, хищный рот, треугольник, торчащие по бокам и из спины... Это была рыба, но не такая, каких он привык видеть в искусственных водоемах своего города. Во всем облике было что-то хищное и угрожающее, а круглый неподвижный глаз ее смотрел так, словно она готова была в любой момент... Рыба шевельнулась.
Он отшатнулся и чуть не упал. Густая зеленая жидкость медленно покидала цилиндр через невидимое отверстие, и в струях ее шевелилось вытянутое тело. Треугольный плавник на спине чуть подрагивал, словно существо медленно пробуждалось от долгого сна.
Он двинулся вперед, все быстрее и быстрее, смутно начиная осознавать последовательность событий. Там, в предыдущем помещении, он, круша в ярости и страхе странные предметы, зацепил что-то, еще один скрытый механизм чужого бреда, и это запустило новый процесс. Зеленая жидкость теперь покидала аквариумы, а чудовища, спящие в них, просыпались.
Следующее существо поразило его даже больше, чем маленький летающий демон с изумрудными крылышками. Жирное, все в серых складках, с круглыми листьями по краям лобастой головы и мясистым щупальцем, торчащим между глаз. В облике чудовища не было той стремительной хищной агрессивности, которая виделась в большой рыбе, скорее оно казалось медлительным и спокойным, но его вид был так всепоглощающе странен, что, не выпуская оружия, он понесся вперед. Огоньки слева и справа превратились в светящиеся линии, прозрачные стенки, медленно утекающая зеленая жидкость, морды, лапы, глаза, горбы, кривые конечности, тысячи медленно оживающих тел, все это слилось в кошмарном хороводе, а он продолжал мчаться вперед, не останавливаясь, не издавая ни звука, но слыша многочисленные звуки вокруг себя - короткие звонки, низкий гул под полом, бульканье, щелчки, словно что-то сдвигалось в сторону...
Чужая галлюцинация изогнулась, встала на дыбы и швырнула его на пол. Сквозь окутывающий тело кокон тишины опять донесся тихий плеск. Плеск? Откуда он мог взяться здесь? Вскочив, он поднял свое оружие, и тут с удивлением обнаружил, что тело его мокрое, словно только что побывало в воде.
Нет, конечно, он недавно вылез из воды, но сейчас влаги было слишком много, словно... Не в силах осознать это, он огляделся и понял, что бежал гораздо дольше, чем ему казалось. Коридор здесь заканчивался очередной дверью, а ряды аквариумов замыкали четыре прозрачных цилиндра. В двух была пара обнаженных цоктов обеих полов, в двух других - пара самых пугающих, самых уродливых чудовищ всего этого паноптикума.
Справа - он и она. Островок понимания и ясности посреди хаоса бреда. Они были очень похожи на него, вот только поменьше ростом. Он затаил дыхание, разглядывая их. Уровень зеленой жидкости опустился уже до половины их тел, и он увидел, как их глаза почти одновременно открылись и взглянули на него.
Двое в аквариумах не были цоктами.
И даже не безумцы. Дикари, их лица, их взгляды были лишены и проблеска разума. Он отпрянул, поворачиваясь, и увидел, что из двух других аквариумов два самых ужасных чудовища лодки тоже глядят на него.
Вот эти были разумными. Но ум, который светился в их глазах и неестественных, обтянутых бледной шкурой мордах! Только такой ум и мог породить то, где он сейчас находился, выстроить извращенную логику окружающего.
Шипение двери заставило его вновь повернуться. В открывшемся проеме виднелось небольшое помещение. Посреди стоял предмет, напоминавший тот, которым он вооружился, и на этом предмете примостилось еще одно бледное чудовище, такое же, как и та пара в аквариумах. Перед ним на другой широкой плоскости с четырьмя трубками внизу находился куб, и одна его поверхность светилась. Снизу вверх по ней ползли белые червяки. В тот момент, когда дверь открылась, бледное чудовище быстро дотрагивалось короткими отростками до еще одного предмета, лежавшего перед кубом со светящейся поверхностью. Его конечности мелькали в воздухе, ударяя по предмету. Оно оглянулось и вскочило, в верхней части возникла мокрая розовая яма, из которой раздались громкие звуки. Снизу и сверху от ямы торчали длинные белые нити, те из них, которые росли ниже, зашевелились, когда существо стало издавать звуки. Оно еще несколько раз ударило по предмету отростками, затем, вытянув их перед собой, двинулось к двери.
Кажется, тело этого чудовища было повреждено. Одна из нижних конечностей подогнулась, и оно упало, издав громкий высокий звук. Оно поползло, извиваясь, преодолело дверь, протягивая к нему отростки.
Он занес свое оружие и опустил на длинные нити. Из-под белого брызнуло красное, чудовище скорчилось, тихо заскулило, и тут бульканье, все это время доносившееся до него, смолкло.
Он оглянулся и увидел, что зеленой жидкости больше нет в аквариумах. Два бледных чудовища приникли мордами к прозрачным стенкам и упирались в них отростками, словно осознавая то, что происходит снаружи, и пытаясь помещать этому. Позади уже возникли широкие отверстия, за которыми была ночь, черная вода, черное небо, между ними туман и плот.
Он стал оборачиваться, видя, что в задних стенках всех аквариумов возникли эти отверстия, слыша новые звуки, щебет, рычание, крики... Толчок был очень силен. Вся лодка дрогнула, и в это мгновение он понял, что за свист послышался ему перед тем, как он проник сюда.
Свистел ветер на склонах. Где-то рядом были вершины гор, которые не смог поглотить потоп, и теперь лодка наткнулась на одну из них.
Толчок бросил его на спину, раздался плеск - все тот же громкий плеск - и наконец он осознал, почему его тело было мокрым. Когда лопнули напитавшиеся влагой веревки, которые связывали бревна, он упал навзничь и погрузился в воду. Получив сокрушительный удар, он все же успел понять, что произошло. Сознание за мгновение до смерти отправило его в путешествие по чужой лодке, показавшееся ему куда более продолжительным.
Во время предсмертной галлюцинации он увидел бледное чудовище и убил его.
Но это была галлюцинация чудовища, и когда чудовище умерло, галлюцинация исчезла.
И когда она исчезла, нос лодки проломил голову последнего цокта планеты. Тело медленно опустилось в черную воду, к близкому дну.
Над ним еще действующий навигационный контур обработал полученные данные, и автоматика развернула модуль бортом к суше. Открылись многочисленные шлюзы, и легкие пластиковые трапы протянулись от них к вершине горы, которая теперь стала островом конической формы - одним из множества островов, что медленно увеличивались по мере того, как вода отступала.
Позади рубки управления и отсека с наполненными питательной средой резервуарами, возле входа в лабораторию лежало неподвижное тело. Кровь из седой головы растекалась лужей по металлическому полу, эта лужа блестела в желтоватом свете бактерий-светлячков, колония которых жила на потолке и предназначалась для освещения отсека. На широком столе, возле которой лежало тело, по экрану лабораторного компьютера все еще полз текст:
"День тысяча пятнадцатый экспедиции Эмиграционного Проекта. Первый день, как я, капитан баржи "КОВЧЕГ", узнал, что все мы обречены. Неполадка главного двигателя возникла из-за ничтожной случайности, попадания метеорита в корпус в тот момент, когда из-за перенастройки защитных щитов часть из них была отключена. Это привело к тому, что один из двух модулей, несущий в себе тела эмигрантов, подвергся радиационному заражению. Мною было принято мучительное решение отстрелить модуль. Жизни двух тысяч человек на моей совести. Теперь уже можно сказать, что наша миссия провалена. Второй модуль несет в себе образчики множества представителей фауны нашей планеты, но, увы, тела лишь двух людей.
День тысяча шестнадцатый. Только что мы поняли, что экипаж также подвергся радиационной атаке, хотя силовые щиты смогли несколько уменьшить ее интенсивность. Два офицера, узнав, что им осталось жить считанные дни, покончили с собой. Неполадки распространились на оба вспомогательных маневренных двигателя и теперь баржа практически неуправляема. Мы приближаемся к третьей планете у типичного желтого карлика этой галактики. Расчет траектории нашего движения и орбиты планеты - по форме она близка к эллипсоиду, сплюснутому у полюсов и растянутому в экваториальной зоне - показывает неизбежность столкновения. Скорее всего, баржа упадет в районе одного из полюсов. Умер еще один член экипажа.
День тысяча семнадцатый. По моим подсчетам получается, что Ковчег не сгорит в атмосфере. Его размеры таковы, что он сумеет достичь поверхности, однако все слои обшивка и щиты, окружающие главный двигатель, полностью выгорят. Невозможно остановить теперь реакцию, и я опасаюсь того, что следствием этого станет взрыв небывалой силы и катастрофа планетарного масштаба. Физически я чувствую себя очень плохо, а большая часть медикаментов сгорела в пожаре, начавшемся после попадания метеорита. Умерло еще двое. Теперь мы остались втроем. Увы, мое психологическое состояние также оставляет желать лучшего.
День тысяча восемнадцатый. Мироздание несправедливо. Если оно действительно сотворено неким высшим существом, то это должно быть безумное существо. Нет, теперь я уверен, что вселенная не может быть продуктом разумной деятельности какого-то сверхсущества. Скорее, мы имеем дело с результатом бреда. Почему меня потянуло на подобные размышления? Я никогда не был религиозен, но сейчас... Видимо, это следствие измененного состояния моей психики. Но все же! Не может быть, чтобы незамутненный ум был способен оставить во вселенной такую несправедливость: мы нашли подходящую для высадки планету после того, как потеряли эмигрантов. Кажется, теперь нас осталось двое.
День тысяча девятнадцатый. Баржа достигла гравитационного поля планеты. Используя еще не разрушенные приборы, я обследовал ее. Большинство параметров удовлетворительны. Однако, как мне кажется, планета населена разумными существами, которые еще не достигли уровня космических полетов. Через несколько часов баржа попадет в ионосферу. Перечитал свои предыдущие записи. Почему там сказано, что нас осталось двое? Я не могу обнаружить никого, кроме себя. Быть может, мне это тогда показалось? Кажется, это длительное пребывание в замкнутом пространстве, авария и радиационный всплеск повлияли на меня больше, чем я думал.
Я принял решение перейти в оставшийся модуль. Его конструкция не позволяет совершать маневры в атмосфере, но он практически не поврежден в аварии и остается возможность удачной посадки. Слышал какие-то голоса. Они, кажется, о чем-то спорили на незнакомо языке. Модуль огромен, но баржа гораздо больше. Неужели, остался кто-то еще? Поищу.
Никого нет. Однако, когда вернулся в рубку управления модулем, обнаружил, что мои личные вещи лежат не так, как я их оставил. Или просто запамятовал? В любом случае, я распространил по общей системе связи сообщение о том, что через тридцать стандартных минут модуль отделиться от баржи и пригласил всех, кто еще остался, перейти на него.
Никто не пришел. Это значит, что я остался один - или нет?
Мы входим в атмосферу планеты. Я отстыковываю модуль. Помоги мне бог, даже если ты безумен.
День первый на безымянной планете. Если бы я знал, к чему это приведет! Полюсной ледяной континент частично растоплен. Я опасаюсь, что термоядерный взрыв повредил даже перекрытый осадочными породами подземный лед. Кажется, местная цивилизация располагалась близко к полюсу и полностью уничтожена катастрофой. Мне так и не удалось увидеть ни одного аборигена. Однако, на снимках, которые я успел сделать при падении, видны города со зданиями из белого камня и какие-то плохо различимые фигурки. А еще - мост. Он невероятно странен по конструкции, но все же это именно мост, соединяющий континент с островом. Модуль дрейфует, следуя течениям, однако посадка не гладкая. У меня сломана нога. Целый день я лежал в бреду, и дух мой витал над водами, разлившимися по планете. После, когда пришел в себя и взглянул в зеркало, ужаснулся. Последние месяцы на барже я отпускал бороду, и теперь увидел, что стал совершенно седым.
День второй. При аварийной посадке модуль чуть не перевернулся. Я сильно ударился теменем о переборку и, кажется, получил сотрясение мозга. Да еще радиация. Теперь мышление какое-то сумеречное, неясное, но хорошо, что я по крайней мере сам это осознаю. Внешняя оптика частично разрушена, но мне все же удалось обнаружить клочки суши. Скорее всего, это вершины наиболее крупных гор. Твердь! Кое-как сумел направить модуль в ее сторону, после чего, пока контуры управления еще поддаются корректировке, настроил их так, чтобы они поддерживали неизменное направление. Эта элементарная в других условиях операция далась с большим трудом. Мысли путаются и, странное дело, я забыл названия некоторых приборов.
День третий. Образчики фауны не пострадали. Интересно, кто эти двое, которые хранятся здесь, во втором, а не в первом модуле, отдельно от остальных эмигрантов? Нашел емкость с семенами травы и другой флоры. Вложил в распылитель. Он должен сработать, когда мы достигнем суши. Услышал какие-то звуки из отсека с резервуарами, доковылял туда - никого. почему-то вдруг сильно испугался катрана, находящегося в самом начале отсека.
День четвертый. мне кажется, в модуле кроме меня кто-то есть. Флуоресцентные бактерии, специально выведенные нашими биологами для освещения баржи, постепенно гаснут, так что видно плохо. Но когда я выскочил из лаборатории, мелькнула какая-то тень. Может, эта пара ожила? Долго стоял перед их резервуарами, но нет, они не шевелятся, хотя и смотрят на меня осмысленно. Нога, кажется, начинает гноиться. Я страшно жалею, что так и не увидел ни одного аборигена. Какие они? из-за разрушенной оптики плохо видно, что происходит снаружи, однако, этот день был ярче предыдущего. Облака постепенно расходятся, стало видно местную звезду, а ночью я смог различить отраженный свет постоянного спутника планеты. если раньше день от ночи невозможно было отличить из-за плотной массы облаков, то теперь днем значительно светлее. Кажется, именно я возрождаю эту планету. Когда дерево падает в глухом лесу, раздается ли на самом деле звук, если его никто не слышит? А здесь? Что если не осталось вообще никого? Некому осознавать присутствие, вот что я хочу сказать. Кроме меня, конечно. И пока я не бросил первый взгляд - ничего не было. но я подумал: должен быть день и должна быть ночь. и стал день, и стала ночь.
День пятый. Ночь была очень страшной - я видел тех эмигрантов, которые остались в отстреленном мною модуле. Раннее утро, я проснулся потому, что в резервуарном отсеке разговаривали тихими голосами, потом они заспорили, я вышел наружу (с трудом) нога болит все сильнее. нет никого. прошел через весь отсек, остановился возле слона. Кажется, его хобот шевельнулся в приветствии. Вернулся назад, дверь закрылась (опять голоса). Вышел обратно - нет. Нет, совсем никого нет. Они, наверное, прячутся, когда я появляюсь. Тогда проковылял к носу, открыл аварийный люк и так и оставил открытым, чтобы они убрались отсюда. А есть ли здесь рыбы? Если пока нет, но я начну ловить их, то создам ли я рыб? А те вершины-острова, к которым мы плывем, остались ли там птицы? Пока там никого нет - я имею в виду, никого разумного, вроде меня, способного осознавать присутствие - но есть ли там птицы, если их никто не видит? деревья не способный слышать паденья друг друга, но (птицы) могут друг друга видеть и слышать, значит, могут существовать и без моего вмешательства. или нет? Видеть и слышать, это одно, но осознают ли они? Когда мы доплывем и я выйду наружу. Я увижу птиц - и они появятся. И станут петь и размножаться. А почему только птицы? Есть еще пресмыкающиеся. нога болит неимоверно и обезболивающее из аптечке лаборатории уже не действует когда вернулся потерял сознание от боли увидеть бы какого-нибудь аборигена
день шестой. они все здесь, весь экипаж, И еще эмигранты со второго модуля. Они разговаривают друг С другом, иногда кричат, ссорятся, иногда плачут, я пытаюсь Завязать с ними общение, но меня они игнорируют. Раз я их слышу значит Они существуют не так ли? разглядел среди резервуаров один, совсем миниатюрный, В нем была муха. Господи, ну зачем было муху с собой брать? Солнце родной планеты Гасло, мы нашли новую планету - первая - баржа за Которой по проложенному пути должны были последовать другие но теперь Я (не могу) сообщить им куда лететь. хотелось как лучше, я знаю, взять Всех... ну, хотя бы многих Представителей флоры нашей родины, но муха, она то зачем машет крылышками и шевелится, скоро взлетит. да что мне дались эти звери, сюда бы душу живую, если Увижу ее, значит, Создам? все еще хочется посмотреть на аборигена, хоть (одного) кажется брежу, галлюцинирую и все это корабль отсек с резервуарами только иллюзия меня Ноя капитана первой экспедиции эмиграционного проекта - УЖАС ужас ужас Испугался так что заперся в лаборатории потом услышал громкий звук сирены это значит на пути что-то появилось и вот сижу боюсь высунуться а там голоса какой-то грохот
да не показалось дверь открылась это кальмар (какой большой) со стулом в щупальцах такой же кальмар как и те в резервуарах напротив двоих людей только те поменьше но как он передвигается по суше? он что разумен абориген это мой бред значит мне привиделся абориген и я создал его или он был раньше независимо от моего сознания и почему тогда он мокрый и просвечивает сквозь него видно переборки надо подойти познакомиться хотя его на самом деле нет питательная среда откачивается кто-то включил процесс эта пара просыпается пусть плодятся и размножаются но Он Замахивается Стулом (хочет) УБИТЬ ТОЧНО И ПОНЯЛ ЭТО ХОРОШО ТОГДА НАКОНЕЦ ВСЕ ЗАКОНЧИТСЯ ИДУ К НЕМУ НАВСТРЕЧУ СТАЛ СВЕТ
если захотите написать письмо, в адресе уберите большие буквы
Биопанк – это особый раздел фантастической литературы и кинематогрофа, тематика которого очень популярна сегодня. читать »
07.12.2009 ФАНТАСТИЧЕСКИЙ СКАЗОЧНИК
Игорь Всеволодович Можейко, московский писатель-фантаст, родился 18 октября 1934 года. Доктор исторических наук Института Востоковедения публиковал свои фантастические рассказы под именем Кирилла Булычева читать »
Портал фэнтези
Цитадель Олмера - крупнейший фэнтези-портал
Событие
Продлён прием работ на конкурс фантастических произведений Аэлита-2009!
Последний срок приёма произведений - 1 ноября 2009 года!!!
Книжная полка
Рэй Брэдбери: Из праха восставшие
Роман, писавшийся более полувека - с 1945 года до 2000-го - от одной символической даты до другой.
Роман, развившийся из рассказов "Апрельское колдовство", "Дядюшка Эйнар" и "Странница", на которых выросло не одно поколение советских, а потом и российских читателей. Роман, у истоков которого стоял знаменитый художник Чарли Аддамс - творец "Семейки Аддамсов".
И семейка Эллиотов, герои "Из праха восставших", ничуть не уступает Аддамсам. В предлагаемой вашему вниманию семейной хронике переплетаются истории графа Дракулы и египетской мумии, мыши, прошедшей полмира, и призрака "Восточного экспресса", четырех развоплощенных кузенов и Фивейского голоса…
