Середина бесконечности
Автор: Участник_28 ()
Дата публикации: 15/09/2004
Категория: Совершенный разум
Версия для печати
С громким треском рвущегося на ветру трехцветного флага лопнуло ночное небо, и сквозь прореху хлынули звезды. Красные, желтые, зеленые они затевали в вышине свой хоровод, который, казалось, затягивает меня, как воронка водоворота хрустальный кораблик. Навстречу звездам из глубины спокойного зеркала бухты поднимался точно такой же хоровод отражений. В ноздри резко ударил запах сгоревшего пороха. Фейерверк, который все в городе привыкли называть салютом, продолжался.
— Ура! Рос-си-я! Рос-си-я! — вопила толпа, темным копошащимся муравейником накрывшая набережную.
Еще треск, и вновь поток звезд разноцветным водопадом ринулся на сверкающий парадными огнями строй кораблей.
— Сне-гу-роч-ка! Сне-гу-роч-ка! Елочка, зажгись! — надрывался рядом задорный хор молодых голосов. Толпа со смехом подхватила. Измотанный долгим праздником и жарой, отяжелевший от бесконечного пива и обалдевший, наконец, от долгожданного зрелища, я тоже рявкнул хриплым голосом что-то нечленораздельное.
— Пап! А, пап! — дернула меня за рукав дочка. Ей уже скоро тринадцать, и ростом Бог не обидел, но никак она не может избавиться от детской привычки обращать на себя внимание, теребя мою одежду.
— Что тебе, Тошка? — я опустил взгляд на дочку. — Дергай лучше за другой рукав, пиво расплещешь.
— Смотри! — она кивнула головой.
Я взглянул в указанном направлении и увидел непорядок. В нескольких шагах, под темной солидностью закрепленных на каменной стене адмиралтейских якорей, били человека. Человеку, на взгляд, было лет одиннадцать. При каждом ударе русая копна его выгоревших на солнце волос моталась из стороны в сторону. На яркой белизне футболки кое-где проступали подозрительные темные пятна. Двое нападавших были примерно на год старше. Черноволосые, в одинаковых слегка драных камуфлированных майках, в бриджах неопределенного цвета, они готовы были праздновать победу над слабым противником. С глухой тоской тот оглядывался вокруг, но все взоры были обращены в небо.
Новые мощные «Ура» сотрясали воздух. Казалось, не будь этого «Ура», звезды фейерверка остались бы висеть в небе, но, подвергшиеся акустическому удару, они сыпались и сыпались вниз. Теперь они напоминали мне мальчишечьи слезы, жгучие слезы обиды.
Я против того, чтобы вмешиваться в разборки подрастающего поколения. В мои-то в свое время никто не вмешивался. Но тут случай был особый. Да и Тошка, кусая губу, не отрывала застывшего взгляда от бесславной битвы.
Половчее перехватив недопитую бутылку, я сделал шаг по направлению к якорям. Пара темноволосых голов настороженно повернулась в мою сторону. Со смуглых загорелых лиц враждебно блеснули глаза. Еще шаг. Нападавшие выкрикнули что-то злобно — ругательное, и камуфляжные майки исчезли в толпе. Их противник остался стоять, прислонясь к камню стены. Мне показалось, что он медленно сползает вниз. Сделав несколько торопливых шагов, я подхватил его за руку.
— Проблемы? — чтобы он меня услышал, пришлось наклониться к самому его уху.
— Все нормально! — выдавили разбитые губы. С них стекла темная струйка, и еще одна красная гвоздика расцвела на белой футболке.
— На, вытри! — дочка сунула в руку мальчишке носовой платок. Тот взял, умудрившись самим этим жестом выразить благодарность, и закрыл платком низ лица.
— Что не поделили? — поинтересовался я у мальчишки. Тот молча указал в сторону. Я присвистнул. Рядом в небольшой нише стояли три картонные коробки, доверху набитые пустыми бутылками.
Чужой труд надо уважать. Бутылок после праздника валялось много, но на них в большом количестве паслись старушки, мальчишки, какие-то бомжеватые мужички, и собрать три коробки стеклотары было, наверное, непросто.
— На велосипед копишь? — вопрос был задан просто так, из потребности что-нибудь спросить.
— Нет, есть хочу. С утра не ел, — мальчишка ответил просто без всякой рисовки, и я прикусил язык.
— Знаете, упустил как-то из виду, что нужно поддерживать силы организма, — теперь голос мальчишки звучал чуть виновато.
Тем временем, исчезли цветные тени и отблески, затихли крики и возгласы, толпа начала постепенно редеть — салют закончился. К нам, подозрительно поглядывая из-под козырька форменной кепки, приближался страж порядка.
— Все нормально, — громко сказал я в его сторону, — Вот, племянник споткнулся неудачно.
Для убедительности пришлось обнять мальчишку за плечи и притянуть к себе.
— Идти можешь?
— Конечно!
Он постепенно приходил в себя.
— Тогда идем! — я легонько подтолкнул его и Тошку в нужном направлении.
— Ваше? — рука подошедшего милиционера указывала на полные пустых бутылок коробки.
— Мое! — не очень дружелюбно буркнул мальчик.
— Мы все заберем! — поддакнула дочка.
Мальчишка затолкал в карман окровавленный платок, вытер руку о футболку и ухватился за верхнюю коробку. Тошка обняла вторую, и мне ничего не оставалось делать, как поднять третью.
— Как хоть зовут-то тебя, племянничек? — поинтересовался я, когда милиционер остался достаточно далеко.
— Рион. Или просто Ри, — мальчишка попытался улыбнуться осколками разбитых губ.
С набережной наверх в парк ведет несколько лестниц, и, в зависимости от их ширины, людское море растекалось на реки, полноводные потоки и совсем маленькие ручейки. Мы двигались в реке. Она здорово напоминала переполненный троллейбус. Представьте, каково пробираться в таком троллейбусе таща перед собой звенящую на все лады коробку с бутылками. Но я воспринимал это как достойное завершение идиотского дня.
Весь день сегодня шел наперекосяк. Все началось с того, что мой рабочий комп выдал стих. Причем как раз в тот момент, когда за ним сидел шеф.
В зеленой рамочке на экране появилось:
А мне останется одно -
В молчании мрачном ждать ответа,
Рассеянно смотреть в окно
И тосковать по краскам лета.
Шеф счел это добрым предзнаменованием и объявил, что сие произведение изящной словесности как нельзя точно отражает его душевное состояние.
Да, забыл сказать, наша небольшая группа пытается научить компьютер сочувствовать. Или даже сопереживать. Задача достойная и нашлись те, кто неплохо ее финансирует. Вот мы и пашем в будни и праздники. Только толку до сих пор было мало.
Чисто теоретически, компьютер располагает достаточной информацией о настроении работающего с ним человека. Даже тот, за которым Вы читаете сейчас эти строки. Непроизвольные микродвижения мышкой, ритм и ошибки нажатия клавиш, длительность пауз и периодов активной работы — все это о многом может рассказать. Но нет в вашем компе нужной программы. А в моем есть. И еще куча специального периферийного оборудования. Уйма датчиков, сенсоров, рамочных антенн окружает мое рабочее место. Все это, по утверждению нашего штатного физика, способно улавливать и регистрировать изменения эмоционального поля человека. Но обойдемся без подробностей. Не то, что я Вам не доверяю, сам не все еще понял. Да и боюсь, что не удастся уложиться в пресловутые 30 К.
Так вот, все эти программы и оборудование уже три месяца работали абсолютно впустую. Апатия и некоторое отчаяние овладело нашим дружным коллективом. Но сегодня комп выдал стих, шеф объявил это первой маленькой победой и устроил небольшой банкет. Так что к вечеру, когда дочка потащила меня на набережную, я был уже достаточно тепленьким.
Лестница кончилась. Места наверху было больше, и толпа свободно растекалась во все стороны. У длинного ряда лоточников мы сделали небольшой привал. Оставшихся у меня денег хватило ровно на три хотдога.
— Пап! А, пап! — опять уцепилась за мой рукав Тошка.
— Что случилось? Не тряси эту руку, кетчуп капает!
— Знаешь, па, Риону некуда идти. Его родители уехали, а ключ он потерял. Правда, он у нас переночует?
Я поглядел в хитрые глаза дочки, взглянул на смущенно отвернувшегося мальчишку. Налицо был заговор. Даже не хотелось выяснять процент правды. Время позднее. Все устали после праздника. Пришлось сдаться.
— Утром разберемся.
Тошка и Ри радостно подхватили идиотские коробки, но картонное дно одной из них отвалилось. Следующие десять минут они как пчелки нектар собирали под ногами прохожих разбежавшиеся бутылки. Я же тщетно пытался их образумить
Наконец, дети решили, что поработали на славу.
— Это не моя! — воскликнул Рион, извлекая из коробки единицу стеклотары.
— Твоя, не твоя…. Нам идти пора! Еще надо домой добраться — проворчал я, забирая у него бутылку.
Она и впрямь была не его. В моих руках была полная и даже не вскрытая бутылка коньяка Коктебель. Устав чему — либо удивляться, я сунул добычу в свою коробку.
А потом, как рояль в кустах, нас прямо на боковой аллейке поджидало свободное такси. Следовало опять удивиться, вспомнив, какое количество желающих уехать бродит вокруг. Но я и впрямь слишком устал и только молча запихивал в багажник наши коробки. Последнее, что отчетливо помню — стайку летучих мышей, пронесшихся правильным клином над нашими головами и побелевшее в испуге лицо Риона. Дальше все слилось в желтый пунктир окон ночного города на фоне темных улиц.
Аромат крепкого кофе, удобное рабочее кресло и голубоватое виндосовское мерцание монитора — что может быть приятнее после сумасшедшего вечера. Я пытался вспомнить, как мы добрались домой. После хотдогов денег у меня точно не оставалось. Да и адрес, куда ехать тоже, вроде, никто не называл. Ну ладно, главное — приехали.
За моей спиной лежа на диване повизгивал Рион. Тошка обрабатывала его раны всем содержимым аптечки. Придя домой, Ри срубал две тарелки супа, чем вызвал небывалое расположение моей дочки. Этот суп она собственноручно сварила сегодня днем и уже получила от меня пару едких замечаний относительно ее кулинарных способностей. Потом Рион сбросил грязную одежду, и мы слегка отмыли его в ванне. Кости, вроде, целы, но синяков и ссадин хватало. Причем, некоторые были довольно крупные.
— Как же ты шел, да еще тащил эти идиотские бутылки? — поинтересовался я.
— Можно же отключить боль, — спокойно ответил мальчишка.
Хотелось бы говорить это так же спокойно!
Моя сонливость была побеждена с помощью кофе, я сидел, просматривал новости. Переход по очередной ссылке, и экран потемнел. Это было очень знакомо. Так и есть! По черноте экрана побежали цепочки желтых огоньков. Как город, когда смотришь на него из окна мчащегося по ночным улицам такси. Блэксайт, сайт Сатаны, безбашенное творение Черного Программера. Я снова встретился с ним. Мое лицо скривили недовольные морщинки. Не люблю мистику. А в самом факте существования блэксайта было нечто мистическое.
Желтые огоньки, бегущие с правой стороны экрана, тем временем росли и росли. Они как будто приближались, их мелькание гипнотизировало. Вот осталась только одна цепочка. Она продолжала наплывать, и, наконец, экран нырнул, но не в желтое окно, а в темный промежуток между ними. Появился знакомый интерфейс. Просто черное на абсолютно черном. Буквы и графика. Кнопка «авторизация», похожая на могильную плиту, и четкий геометрический рисунок кладбищенской оградки вокруг.
Я знаю, по крайней мере, нескольких человек, которые многое бы отдали, чтобы увидеть эту кнопочку на экране своего компьютера. Слухи про блэксайт ходили жуткие и манящие. Будто бы, пройдя авторизацию можно было получить доступ к одной табличке, в клетках которой была подробно расписана вся твоя судьба — прошлая, настоящая и будущая. Причем, клеточки будущего были доступны для редактирования! Кто-то выигрывал в лотерею, выходил удачно замуж, защищал абсолютно безнадежную диссертацию — во всем усматривали влияние блэксайта. Естественно, что в катастрофах, несчастьях и просто неприятностях винили его же.
Вопросы при авторизации были очень хитрыми, но говорили, что можно ответить на них за человека, которого ты знал очень хорошо. Рассказывали про одного программера, который несколько суток не вылезал из глобальной, но добился своего. На следующее утро его сын встал с больничной койки, на которой пролежал почти два года. Просто встал и пошел, недоуменно оглядывая палату и отвисшие в изумлении челюсти врачей.
Неудивительно, что тысячи людей утюжили Инет, но впустую. Наш главный спец по сетям — очкарик Боря назвал это эффектом динамичного адреса. Он утверждал, что адрес блэксайта меняется непрерывно, и набрести на него можно только случайно. Или если он сам тебя захочет. Меня блексайт явно хотел. А я его не очень. Уже два раза, когда на экране возникала заветная кнопочка, я чувствовал себя идиотом.
Первый раз пришло глубокое раздумье. Так много всего надо было изменить в моей непутевой жизни! А что именно? И как? И надо ли? Конечно я хотел, чтобы вернулась Вера. Воспитывать в одиночку сумасшедшую акселератку Тошку становилось все труднее. Но стала бы Вера от этого счастливее? А я? Еще не известно, получилось ли бы что-нибудь путное, если бы Вера не ушла.
Выходило, что от добра добра не ищут, и я только с досадой откинулся на спинку стула. Время было обеденное. В комнате мы были вдвоем с очкариком Борей, я еще немного подумал и уступил ему свое место.
— Так, посмотрим, посмотрим…. Любопытно….- долго бормотал он.
Мой стол стоит между двумя сейфами, и монитор давно был развернут так, что экран видно только сидящему за ним. Да я особо и не любопытствовал, что там Борька делает с черным сайтом. Борькино бормотание скоро стихло, он уставился на экран, лицо его окаменело.
Потом в курилке, держа трясущейся рукой сигарету, он долго говорил, прерывая себя долгим сухим кашлем.
— Все, все может быть правдой. Лучше туда не лезть. Разумный человек и не полезет. Программу, бывает, не отладишь, а тут — судьба!
Второй раз от блэксайта меня оттерла Вероничка. Ссориться со склочной дамой не хотелось. Да и не знал я опять, с чего начать перестройку своей жизни. Впрочем, Ничка тоже ничего не добилась. Блэксайт режет правду в глаза. Твоя судьба — куда от нее денешься! Красивое женское лицо краснело, бледнело, покрывалось капельками пота. Все закончилось нажатой всердцах кнопкой «ресет», и мне пришлось потом долго запускать компьютер.
— Здесь Вээр, — короткая фраза, появившаяся на экране вместе с полем для ответа, вернула меня к действительности.
— А здесь Виктор Павлович. Очень приятно! — клацая клавишами, я растянул губы в идиотской улыбке.
Интересно, кому пришло в голову разыгрывать меня в полночный час?
— Ты кто, собственно? — прямо спросил я.
— Модератор сайта.
Как бы в подтверждение его полномочий, могильная кнопка на экране ярко вспыхнула и снова погасла.
— Значит ты Сатана? — это был намек на одно из названий сайта.
По экрану пробежала череда грустных улыбок.
— Люди всегда находят чудные слова для обозначения проявлений иного разума.
— Так ты не человек?
— Конечно нет.
— А кто же тогда? Может сама глобальная сеть?
Вновь цепочка улыбок пересекла слабое свечение экрана.
— Хорошее предположение. Но нет смысла гадать. В вашем языке пока отсутствуют нужные термины. Вот, есть у вас период, когда вы играете в куклы.
Я протестующе мотнул головой, но конечно этот жест не был замечен.
— Кукла это человек? — продолжал Вээр. — Конечно нет, хотя у нее две руки, две ноги, голова. Так же и ваш Интернет. Забавная кукла, не более. Только вот игры с ней порой кончаются плохо.
— Так ты этот, высший разум? Еще и творец, наверное. Ну и как, скучно? Все вычислено, предугадано, предопределено, — я ехидничал, как мог.
— Люди забывают, хотя он и живет в умах подсознательно, общий закон миров, — прервал меня Вээр. — Закон бесконечности. Все бесконечно. Бесконечны время и пространство. Вы это знаете. Бесконечно число пространственных измерений. Вы об этом начинаете догадываться, хотя в вашем мире их число ограничено тремя. Бесконечны и сами миры. Все бесконечно, а значит нет ничего такого, что не могло бы быть. Бесконечна и степень разумности, которая простирается от человека как в ту, так и в другую сторону.
Повисла долгая пауза. Пауза переваривания полученной информации.
— И в ту и в другую….. Значит человечество в середине?
Плодом моих раздумий явилась довольно банальная мысль.
— Ха! Вот пример некоторой ограниченности мышления человека! Как ты представляешь себе центр бесконечности? Причем бесконечность эта не линейна. И даже не плоскость. Она простирается в бесконечном количестве измерений.
— Центр должен быть у всего, — проворчал я, но ничего не ответил.
— С тобой приятно поговорить, но цель моя иная, — продолжал Вээр. — Мне нужен Рион.
— Неет!
Я подпрыгнул от раздавшегося прямо над ухом детского крика, сменившегося удаляющимся топотом босых ног.
— Хватит, Вээр, или как там тебя! — разозлился я. — Ты напугал ребенка. До свидания!
Я тронул мышку — безрезультатно. Нажал волшебную комбинацию из трех клавиш — ничего не изменилось. Ударил по самой мощной кнопке на системном блоке — экран продолжал мерцать по-прежнему. Оставалось одно — выдернуть вилку. Но нужно было до нее дотянуться. Из динамиков раздалась ускоряющаяся меняющая ритм причмокивающая пульсация, на экране вспышками прошедшего салюта закружился хоровод разноцветных огней. Он втянул меня, как воронка водоворота хрустальный кораблик, всего целиком, всего без остатка.
Вээр стоял предо мной, завернувшись в бесконечность, как в плащ. Даже не стоял, а возвышался, нависал надменно. Я шел к нему, протягивая руки с лежащей на них центральной точкой, но знал, что не дойду. Между нами была бесконечность, капля за каплей стекающая с его плаща.
На безоблачном небе, затмевая светом своим звезды, сияла полная луна. Узенькую асфальтированную аллейку парка пересекали четкие тени. Дождей не было давно, но в парке чувствовалась влага. Его регулярно поливали. Улитки, прогуливаясь, чинно ползали по дорожке. Их следы серебрились в лунном свете, покрывая асфальт загадочными иероглифами.
— Ну и куда дальше? — вопрошала Тошка, нависая надо мной.
Я обессиленно сидел на низеньком бордюрном камне и разглядывал ее застиранные джинсы и стоптанные кроссовки.
— Где мы? — вырвался стон из моей груди.
— Ну ты даешь, па! Сам вскочил из-за стола, долго по комнате бегал, сказал, что надо всем быстро сматываться.
— Да? — во мне умерли все чувства кроме удивления.
— Ты что, не помнишь, как Риона в мои джинсы и блузку одевали? — хихикнула дочка. — А на улице там опять этот таксист ждал. Мыши летучие строем пролетели, Ри от страха чуть под колеса не залез! Слушай, па, а таксист-то опять денег не взял….
Тошка удивленно замолкла.
— Зачем он нас сюда завез? — вяло поинтересовался я.
— Ну, нет! Не он завез, — дочка была настроена агрессивно, — Ты сам адрес назвал! И куда подъехать показал! И ящики сам вытаскивал!
— Какие еще ящики?
— Эти…. Стеклотару.
И верно. Совсем близко в тени куста стояли знакомые коробки. Я протянул руку и нащупал бутылку «Коктебеля», лежащую сверху. Это было как раз то, что требовалось моему перетрудившемуся организму. Но вредная девчонка грубо вырвала бутылку из моих рук и бросила в дальнюю коробку. В ней что-то жалобно звякнуло. Коробка стояла у самого куста, и сидя туда было не дотянуться.
— Тебе хватит, па. И так завез, черт знает куда.
— А где Ри?
— Тут. В кустах прячется. У него веспертилиофобия. Говорит, что летучие мыши его преследуют.
— И вовсе не говорю! — донесся из кустов обиженный мальчишечий голос.
— Просто у них ультразвук, и я начинаю раздваиваться…. Раздваиваться…. Раздваиваться…. — он монотонно повторял одно слово, при каждом повторе звонко хлопая себя ладонью по лбу.
— Хватит, Ри!
Тот послушно затих, но в моей голове продолжали стучать маленькие молоточки. Жутко хотелось кофе. Я представил кофеварку, которую мы соорудили на работе, ее раскаленный кварцевый песочек, маленькую джезву, шапку белой пены и аромат.
И тут меня осенило! Мы сидели в сквере института — места моей работы. Под действием все еще стоящей перед глазами заманчивой картины план созрел мгновенно.
— Все ясно, идем! — мой голос стал твердым.
Привычно подхватив коробки с бутылками, мы двинулись по аллее.
— Ждите тут, — сказал я детям, когда мы обогнули клумбу и подошли к хорошо знакомому окну первого этажа института.
Сам же направился к проходной.
Сегодня вахтерил Бегемот. Низенький, толстенький, лысоватый он в самом деле чем-то напоминал это сильное и не лишенное гордости животное. Бегемот абсолютно не удивился тому, что я приперся на работу в четвертом часу утра. Он сверился со списком особо припаханных лиц, которым не то что не возбранялось, а даже мягко предписывалось работать в любое время дня и ночи, и протянул мне пропуск.
Мое движение взять его было немного резким, и пропуск упал за стойку.
— Экий вы неловкий! — проворчал Бегемот, наклоняясь.
Но я, напротив, был ловким. А именно в этот момент даже суперловким. Я ловко провел рукой по нужному тумблеру на щитке сигнализации, и его клювик, только что выглядевший очень сексуально, опустился вниз. Периметр был отключен.
— Идите, — сказал мне Бегемот. — Идите по лестнице, лифты не работают. Идите осторожно.
Он поманил меня пальцем и, когда я наклонился, прошептал на ухо: — Там сегодня нечисто!
— Что вы сказали? — мой голос был полон удивления.
— Я? Я ничего! — Бегемот отвернулся, давая понять, что разговор закончен.
Ну что ж, пожмем плечами и отойдем за угол. Вместо того чтобы идти к лестнице, я, стараясь шуметь как можно меньше, подошел к окну коридора за макетной мастерской.
С легкими щелчками поднялись шпингалеты, совершенно бесшумно отворились ставни окна. Их шарниры были хорошо смазаны. Все потихоньку пользовались этим окном, когда надо было что-нибудь вынести или наоборот внести, не ставя в известность вахтеров.
— Тошка! — мой шепот был слишком громким для ночной тишины.
Надо было торопиться, пока Бегемот не включил сигнализацию снова.
Внизу, под окном поднялась темная тень.
— Давай сюда Риона!
Я подхватил Ри и чуть не выронил коробку с бутылками.
— Вы что, совсем ошалели! — заорал я свистящим шепотом.
Но, чтобы не устраивать длительных разборок, втащил коробки, Ри, Тошку и наша компания крадучись направилась к лестнице.
Мы поднимались по широким ступенькам, изо всех сил стараясь не звенеть стеклотарой. Вот второй этаж, большой холл третьего и снова широкая лестница. Ночная темнота института рассеивалась только отблесками лунного света, проникавшего через высокие окна. Мне казалось, что вот-вот выступит из темноты Бегемот и грозно спросит — А что это вы тут делаете?
В холле четвертого этажа мне под ноги попалось что-то мягкое, и я чуть не закричал. А не закричал только потому, что на мое плечо опустилось нечто твердое и тяжелое. Краем глаза я увидел лежащую на моем плече руку, неестественно белую и неподвижную. Я не шевелился. Рука тоже.
— Ты чего, па? — ткнулась мне в спину Тошка.
Я не выдержал драматизма ситуации и крутанулся, вырываясь из-под неживой руки. С радостным звоном полетели на пол получившие свободу бутылки.
Раздался грохот, скрип, какие-то шлепки, звонкие детские ругательства. В призрачном лунном свете все пришло в движение. Что-то валилось вниз, взлетали и опускались чьи-то рукава, разбегались какие-то блестящие предметы.
— Э-э…. Кто там? — донесся снизу дрожащий голос Бегемота, и все залил ровный яркий свет ламп.
Первое, что бросилось в глаза, были блестящие предметы, катящиеся к лестнице. Наши бутылки. Я прыгнул их схватить, поскользнулся, упал. Где там! Бутылки, которые так надоели за ночь, с которыми я почти смирился, уже прыгали по ступенькам, падали вниз, бились о балясины и летели дальше каскадом сверкающих осколков. Второй за ночь салют.
— Вы живы, Виктор Павлович? — громко спросил Бегемот, поднимаясь по лестнице.
— Ишь, как напраздновались, — он пнул ногой чудом уцелевшую пивную бутылку. — Манекены свои к лестнице вытащили, а сами там праздновали весь вечер.
На четвертом этаже находился отдел, занимавшийся компьютерным распознаванием образов. Все свои эксперименты они почему-то проводили на манекенах и добра этого, а так же ворохов одежды у них имелось предостаточно. Только сейчас я понял, что на мое плечо оперся неосторожно сбитый мной манекен.
— Во, гляди, как бывает, — продолжал Бегемот. — Сама в руки прыгнула!
Он ласково поглаживал знакомую бутылку коньяка «Коктебель».
— Только скажу, все равно нечисто тут, — Бегемот перешел на шепот. — В полночь с обходом иду, а они это, пошевеливаются, манекены-то. Во! Гляди, опять!
Глаза Бегемота округлились. Я проследил за его застывшим взглядом и увидел тошкину ногу, выставляющуюся из-под груды всевозможной одежды. Нога слабо дернулась. Бегемот покраснел, набрал воздух и уже готов был заорать, как гражданская оборона. Его крик в пустом институте никому бы не повредил, но Тошка сразу выскочит из завала. Вылезет откуда-нибудь и Рион. Что тогда станется с Бегемотом? И как там делают искусственное дыхание?
— Нет, — как можно четче сказал я. — Это всего лишь манекены. Они лежат и не шевелятся. Лежат и не шевелятся.
Для верности пришлось легонько попинать тошкин кроссовок. Ее нога замерла в неподвижности.
— Вот видите! — повернулся я к Бегемоту.
— Наверное пойду, — нерешительно ответил тот. — Только вы тут осторожнее. Свет не буду гасить десять минут, вам должно хватить. А это, — он снова ласково погладил бутылку, — вроде как молоко бесплатное за вредность. А дежурство сегодня вредное. Ой, какое вредное! — его бормотание постепенно удалялось и затихало.
Десяти минут света, обещанных Бегемотом, хватило, и мы поднялись на мой седьмой этаж без приключений. Мечта моя стала явью — и горячий песочек кофеварки, и шапка пены над джезвой, и аромат свежезаваренного кофе.
Дети харчили торт, оставшийся после ставшего уже вчерашним банкета. Отхлебывая маленькими глоточками ароматный горячий напиток, я включил любимый компьютер. Не трудно было догадаться, что меня ожидало.
— Здесь Вээр, — светилась табличка на экране.
Меня всегда интересовало, какие чувства испытывает человек при встрече с Неведомым. Теперь я знал точно — усталость, усталость, усталость и ни капли любопытства. Вспомнив ритм пульсирующих звуков, я на всякий случай отключил колонки.
— Виктор Павлович, там, у тебя мной была выбрана неправильная линия поведения. Прошу извинить, — вежливо начал беседу Вээр. — Но мне в самом деле очень нужен Рион.
— Что значит нужен? Вот он, торт ест. Ты хочешь его забрать?
— В некотором смысле да. Усади его, пожалуйста, за этот компьютер.
— Вээр, я никогда это не сделаю. Ри тебя боится. Да и у меня твоя цель вызывает опасение. Какие могут быть эксперименты над детьми?
— Ты не находишь поведение Риона несколько странным?
— Самую малость.
— Странности прогрессируют, что опасно для мальчика. Да и мне эта ситуация причиняет ощутимую боль. Посади его за компьютер. Это необходимо нам обоим.
— Нет. Я не буду продолжать это разговор. Если не желаешь сменить тему, я отключусь.
В диалоге наступила длительная пауза.
И тут на меня накатилось отчаяние и безысходность. В мире больше не было ничего радостного и светлого. Даже освещение в комнате стало тускло-желтым и наполняло ее невыносимой грустью. Тошка, моя маленькая девочка, мой беззащитный Рион был от меня очень далеко. Я почувствовал, что сейчас может случиться непоправимое и уже никогда мне не прикоснуться к его теплой ладошке. Никогда больше Тошка не подергает мой рукав. Никогда я не услышу ее оптимистичное «Все нормально, па!», не буду бранить ее кулинарные эксперименты. Она… он был близко и одновременно далеко. Лужей по полу растекалась между нами бесконечность.
Отпустило.
Я сидел, переживая заполнявшую меня мгновение назад картину. Тошка — Рион. Рион — Тошка. Нет, не так.
Вээр — я — Тошка — Рион. Что-то похожее….
Я — Тошка, Вээр — Рион. Кажется, последняя формула верная.
Ри и Тошка сидели, подозрительно уставившись на меня.
— Па, ты опять?
После пережитого мне было так приятно слышать насмешливый голос Тошки.
— Ты лучше прилег бы куда-нибудь, поспал, — продолжала та. — А то совсем расклеился уже!
— Не торопись, Тошка, списывать папашу. Мы еще повоюем! — сказал я, подходя к детям.
— Ри, ты правда сбежал из дома?
Мои руки осторожно легли на плечи мальчишки. Под их мягкой тяжестью Рион сник и зашмыгал носом.
— Даже два раза. Первый — когда мы с Санькой в интернет — кафе сознаниями обменялись. А потом его родители что-то заподозрили, к психиатру хотели меня вести. Я и от них сбежал.
— Ты умница, Виктор Павлович! — прыгали по экрану веселые буквы.
Меня подхватил хоровод цветных огней. Тот, который уже дважды за ночь пытался это сделать. Он втянул меня, как воронка водоворота хрустальный кораблик и в этот раз унес в небо. Я летел, как когда-то в детстве, во сне, и каждую клеточку моего тела наполняла сумасшедшая радость и счастье.
Отпустило.
— Что это было, Вээр?
— Ваша аппаратура может передавать эмоции не только от оператора на компьютер, но и обратно. В данном случае от меня к тебе.
— Первый раз тоже? — вспомнилась бесконечность, уносящую от меня Тошку. — Рион твой сын?
— Не совсем, хотя в вашем языке нет более точного термина. Он — это я, моя капля, моя частица, моя крошка. Но пройдет время, и он станет отдельным индивидуумом.
— Но как? — я с сомнением поглядел на загрустившего Ри. Мальчишка — как мальчишка.
— Тело земное. Его хозяин сейчас у меня в гостях. Эти сорванцы учудили обмен разумами.
— Нельзя было объяснить по-человечески?
— По-человечески?
По экрану пробежала череда ехидных улыбок. Но вскоре они стали грустными.
— По-человечески у меня может не получиться. Передать чуждому разуму сухую информацию без искажений порой очень трудно. Эмоции, являющиеся универсальным признаком разума, облегчают адекватное общение. Вы не останавливайтесь, учите компьютер чувствовать. На этом пути вас ждет много удивительных открытий. Но мое время истекает. Уступи место Риону. Он не учел одного — за несколько дней человеком у него накопилось много новых впечатлений. И сейчас невозможно считать его обратно без вашей экспериментальной аппаратуры. Поэтому мы и встретились.
Рион уже стоял около моего стола.
— Прощай! — обернулся он к опечалившейся Тошке. — Хотя, я с тобой еще свижусь!
На лице мальчишки мелькнула улыбка.
— Ух, и попадет мне! — сказал он озабоченно, садясь на удобный стул перед компьютером.
— Рион уходит, — поплыли по экрану последние строчки. — Здесь будет Александр Корольков. Он в курсе событий. Его родители предупреждены, что он ночует у Виктора Павловича.
Зря я выпил столько кофе. Лежа на сдвинутых стульях, сладко потягивались во сне Тошка и Саня Корольков. Мне же в голову лезли всякие мысли. Например о том, что Вээр все-таки не совсем прав. У любой бесконечности есть центр. И он именно там, где ты находишься. Размышляя над этим, я тупо гонял по экрану цветные шарики. Было немного обидно, что приключение закончилось.
Вдруг шарики закрыло сообщение в зеленой рамочке:
Умчались не прощаясь облака,
Презрев кипение мощных интеллектов,
Над нами усмехаясь свысока,
Как стая неопознанных объектов.
И я слабо улыбнулся.
Работы по теме:
