Вирус
Автор: Участник_8 ()
Дата публикации: 05/09/2004
Категория: Совершенный разум
Версия для печати
Пять месяцев я провел в беготне и нервотрепке: случаются такие авралы на работе, плата за ненормированный рабочий день. Жена косилась недобро и порывалась отбыть к теще, кофе лился рекой, квартира навсегда провоняла запахом табачного дыма. К началу августа наметились какие-то сдвиги, я, наконец, стал что-то понимать, пару раз ухватил удачу за хвост и в конце августа, сбросив текучку на ребят из отдела, отправился на рыбалку.
Те, кто побогаче, могут позволить себе зафрахтовать вертолет, загрузить его до увесистой неповоротливости ящиками с коньяком и долететь сюда за пару-тройку часов. Такое случается, но, слава богу, редко. Еще здесь по тайге пробиты полузаросшие просеки, по которым время от времени разъезжают геологи на своих звероподобных вездеходах. В последнее время их, геологов и вездеходов, становится больше: нефть, скважины, ЛУКОЙЛ, — но тоже недостаточно для того, чтобы разрушить картинку. Тайга, одиночество, отдохновение.
Или можно так: в загодя оговоренное время приехать к старому отцовскому другу — полковнику с говорящей фамилией Русских, который давно стал и твоим другом, наставником, дядькой — передать поклоны и городские гостинцы. Далее банька, задушевные разговоры под бутылочку беленькой и жареные грибочки, а утром, с трудом продрав глаза, нужно загружаться в армейскую «буханку» и еще километров семьдесят плюхаться по размытым проселкам, по старым дорогам, ведущим к заброшенным полвека назад зонам, к дальним заимкам, к последнему жилому хутору. В компании с полковником, и с людьми, которых тот отобрал, или жизнь отобрала, — в общем, с хорошими людьми.
А на реке уже стоит катер, осевший под тяжестью канистр с бензином, и теперь пару дней — вверх по течению, и можно уже расчехлить спиннинг, и первая щука, и первая уха — это еще не рыбалка, так, баловство, рыбалка будет позже, на месте, с копчением пойманных монстров и складыванием их штабелями для дальнейшего справедливого дележа.
И грибы. Брать только белые и только маленькие, с презрением проходя мимо огромных развесистых шляпок переростков — глупой гордости ничего не понимающих в грибной охоте горожан.
Нас было четверо: постаревший, но все еще бравый полковник; Игнат, вечный наш проводник, человек запутанной судьбы и владелец катера; я; а также парень лет тридцати пяти-сорока. «Прошу любить и жаловать, — познакомил нас полковник, — Семен Андреевич, врач». Парень был широк в кости, и, на мой взгляд немного мрачноват. Его лицо показалось мне знакомым. «А вы какой врач?» — спросил я, чтобы поддержать беседу. «Вирусолог, — пожал плечами тот. — Но я не совсем врач».
Август в том году выдался дождливым и холодным, поэтому путь по реке занял чуть больше времени. Палатка промокла насквозь, насквозь промокли спальники. Но старый движок не подвел, тарахтел себе помаленьку. Отогревались вечерами, ухой и горячим чаем на травах. Пили умеренно: река не любит пьяных.
Семен мне приглянулся: не суетливый, спокойный, разговорчив в меру. Не обуза, на воде и в лесу не теряется, просить и объяснять, что к чему, не нужно. Говорит, недавно развелся, плюнул на опостылевший город и махнул в глухомань. То ли осесть, то ли сил набраться. Там видно будет.
Так потихоньку мы и добрались до места.
От деревеньки, когда-то уютно разместившейся на берегу, осталась одна усадьба. Ее жителей (трех стариков и пятерых старух) вывезли отсюда в первой половине восьмидесятых. Готовили взрыв — в рамках программы «мирный атом» — то ли для того, чтобы сдвинуть нефтяные пласты, то ли, как поговаривают, с целью поворота северных рек. Километрах в двадцати от деревеньки в тайге еще можно найти ржавеющую брошенную технику, а чуть дальше — бронированный выход шахты с выцветшим знаком радиационной опасности. Заряд так и не был взорван: изменились времена, стране стало не до масштабных проектов, или, может быть, просто поумнели люди. Как бы то ни было, стариков обратно не вернули, а когда был снят режим секретности, усадебку приглядел молодой тогда еще, но уже бравый полковник.
И вот тут, на берегу, в теплом доме да после баньки, под ушицу и жареху можно чуток расслабиться, позволить лишнюю рюмку, чтобы разговор тек, чтобы ушла накопившаяся сырая усталость, чтобы сон был крепок, а завтрашняя рыбалка — удачлива.
Коптит на столе керосиновая лампа, потрескивает старый дом. Тянет философствовать.
Философия полковника проста, понятна и надежна, как пистолет Макарова. Будет день — будет пища, и если у мужика есть руки и голова, он в любом случае не пропадет. Игнат, может быть, и имевший какой-то особенный взгляд на бытие свое и окружающих, предпочитает помалкивать. К полковнику он относится с пиететом. Лет пятнадцать назад Игнат по недоразумению и юношеской глупости чуть было не сел, и как-то его наш полковник выручил. Иногда, впрочем, у Игната соскакивают шутки — злые, острые. Хоть стой, хоть падай.
Семен тоже особым ораторским искусством не блещет, но беседу по мере сил поддерживает.
Игнат достает из рюкзака старенький полуразбитый приемник, долго прилаживает к нему стянутые изолентой батареи и пытается поймать волну. Приемник трещит, сквозь помехи пробивается — «…нов долларов на борьбу с атипичной пневмонией» — далее писк, шуршание, белый шум. «Да выключи ты его» — говорит полковник. Игнат отставляет приемник.
-Атипичная пневмония… Нутром чую, проделки это наших узкоглазых друзей, — сообщает полковник. — Или друзей заокеанских. Сперва СПИД, теперь вот новая зараза…
-Да ерунда это все, — говорю я. — Довели природу…
-Вот объясни мне, Семен, — спрашивает полковник. — Почему до сих пор микстуры от этих болячек нет? Пенициллина какого-нибудь?
Семен вздрагивает.
-Вирус убить невозможно, — неожиданно подает голос Игнат. — Убить можно только живое, а вирус — не живой.
Мы с полковником от удивления давимся водкой.
-Игнат, — говорит полковник. — Какие познания… Не ожидал. Откуда почерпнул?
-Из «Комсомольской правды», — мрачно сообщает Игнат.
-Вирус убить легко. Химией, банальным кипячением, — растягивает слова Семен. Он действительно пьян. — Хуже, когда вирус уже проник в носителя. Внедрился в клетки. Клетки стали вырабатывать вирионы… Считается, что победить вирус может только сам организм. Иначе, убивая вирус, мы убьем и носителя… Как раз потому, что вирус… гм… не живой.
-А как же лекарства? — заинтересовался полковник. — Ремантадин, например? От гриппа?
-В основном все антивирусные лекарства — это иммуномодуляторы. Они взбадривают иммунную систему, которая и борется с вирусом. Сами они вирус не убивают.
-Вирусы-шмирусы, — говорит Игнат. — Все болезни — от отсутствия рассола по утрам. Или ста грамм для поправки.
-У меня есть друг, — говорит Семен. — Вместе закончили Четвертый медицинский в Питере… Вирусолог. Он участвовал в разработке принципиально нового лекарства… Лекарства, которое бы уничтожало уже внедрившийся вирус. Без помощи организма, напрямую.
-Ну? — заинтересованно спросил полковник.
-Они бились над этим лекарством несколько лет. Наконец, получили его… Лекарство, убивающее все вирусы. Вирусофаг. Вышли на стадию испытаний… Мыши, кролики и обезьяны излечивались за пару дней. Грипп. Энцефалит, вирусный менингит, СПИД…
-И СПИД? — не поверил полковник.
-И СПИД. Потом начались клинические испытания на людях. На добровольцах. На безнадежно больных. Была сформирована группа из десяти человек.
-Ну и? — подбодрил Семена полковник. Ему было очень интересно.
-У лекарства оказался страшный побочный эффект. Все десять сошли с ума. Потеряли речь, разучились держать ложку, не узнавали знакомых, стали ходить под себя… А тут проверка, поиски крайнего, и мой приятель испугался. Уволился из шарашки, уехал из города… Так я и не знаю, чем все закончилось. Наверное, ничем.
-Да, — сказал полковник. — Дела.
Во всей компании курящих было двое — я и Семен, поэтому нас отправили дымить под дождь. Полковник отправил, кто же еще.
Я вытащил сигареты, протянул пачку Семену.
-Они выздоровели, — сказал я.
-Кто? — не понял Семен.
-Добровольцы. Они выздоровели, когда был нарушен карантин. После первого же контакта с человеком без костюма биологической защиты. Не надо пугаться, Семен. Времена не те, и за разглашение сейчас в лучшем случае дают несколько лет… Как и за подделку документов, впрочем. Откуда эта паранойя? Неужели ты серьезно полагал, что попадешь под трибунал? Зачем было бежать?
-Вы следили за мной…
-Мы не следили, мы выследили. Потому что нужна твоя помощь. Ты нам нужен, Семен. Ты совершенно не разобрался в ситуации, но ты нам нужен. Я прошу тебя, Семен, — возвращайся. Или ты хочешь в народ? Грехи замаливать? Откуда этот инфантилизм, Семен? Ты исследователь, ученый!
-Я делал лекарство, а создал яд. Знаешь, какой концентрации достаточно, чтобы у населения небольшого городка съехала крыша? Ты думаешь, я не понимаю, к чему бы все свелось?
-Даже если бы дела обстояли так, ты давал присягу, Семен. Но дела обстоят иначе. Ты будешь меня слушать? Так вот: все добровольцы выздоровели. К ним вернулся разум. Они излечились от своих болячек. Лекарство работает, Семен!
Он поверил. Он хотел верить — и он поверил. Тем более, что это была правда. Или часть правды — но стоит ли волноваться из-за нюансов?
Лекарство, если полагаться на показания приборов, не наносило никакого вреда организму. Никакого. Не происходили функциональные изменения в мозгу, не разрушались клетки.
Лекарство убивало ВСЕ вирусы. И люди сходили с ума.
При прямом контакте с другими людьми разум возвращался. Реабилитация — около двух недель.
Если пациента (к чему эвфемизмы? подопытного!) держать в полной изоляции — он оставался сумасшедшим.
Какой вывод напрашивается, а, Семен? Ты умный парень, ты быстро складываешь один и один. Правильно — то, что мы называем разумом, имеет вирусный характер.
Мы симбионты, Семен. Термин неверный, я знаю, но лучше не скажешь — симбионты. Многоклеточный организм и вирус, который, по сути, действительно не является живым. Нуклеиновые цепочки, белковая оболочка. Вирус не может размножаться самостоятельно — его воспроизводят клетки носителя. Вирус встраивает свое тело в клетку, и мы обретаем душу, Семен. Мы обретаем разум.
Разум — результат симбиоза вируса и организма. Чем совершеннее организм, тем он разумнее. Млекопитающие разумнее тараканов и ящериц. Это как с компьютером — для того, чтобы работала мощная программа, необходимо соответствующее железо. Организм — железо, вирус — программа.
Разумен ли вирус — сам по себе? Напрашивается ответ — нет. Иначе ему не нужен был бы носитель — симбионт. Иначе клопы были бы разумными… Может ли работать программа без компьютера?
А КТО ТЕБЕ СКАЗАЛ, СЕМЕН, ЧТО РАЗУМ — БАЗОВАЯ ФУНКЦИЯ, РАДИ РЕАЛИЗАЦИИ КОТОРОЙ И ВОЗНИК ЭТОТ СТРАННЫЙ СИМБИОЗ?
Что мы получили благодаря разуму? Возможность познавать мир и перестраивать его под себя. Под нужды биологического тела. Делать наше существование комфортным и безопасным.
Охранительная функция может быть важной, но не основной.
Утилита, запускающаяся каждый раз при включении компьютера — необходима, но не ради нее существуют компьютеры.
Утилита может проверить состояние других программ, исправить ошибки, и не более того. Осознать, что НА САМОМ ДЕЛЕ происходит в компьютерных кишках, ДЛЯ ЧЕГО нули сменяются единицами, ПОЧЕМУ важно быстродействие шин — она не в состоянии.
Наш разум — утилита, Семен. Быть может, локальное проявление ПОДЛИННОЙ базовой функции симбиоза. Быть может, кастрированный вариант НАСТОЯЩЕГО разума, СВЕРХРАЗУМА, которым мы обладаем, не подозревая того. Или это сверхразум обладает нами?.. Не знаю. А мне очень хочется узнать, Семен, и тебе — я уверен — тоже вскоре захочется. Потому что всегда тянет заглянуть в бездну, даже тогда, когда твердо знаешь — это бездна заглядывает в тебя.
Найди этот вирус, Семен. Выдели его среди всех прочих. Ты сможешь, я знаю. Сделаем это вместе.
Ничего такого, конечно, я тогда Семену не сказал. И не стал рассказывать, как суровые дяди из службы безопасности вычислили его, несмотря на все ухищрения со сменой паспортов и места жительства. Как именно он познакомился с полковником, и почему направили для налаживания контакта меня. Промолчал о том, что вирусофаг угнетает иммунитет, делая смертельным даже вирус герпеса. А уж о том, что действительно хотят получить результатом исследования наши товарищи в погонах с крупными звездами — я не стал и заикаться. Нас будет уже двое, и мы сможем выкрутиться.
Мы докурили, затушили бычки, и ушли спать.
Дождь прекратился. Утренняя рыбалка должна быть удачной.
Работы по теме:
