Роботенок

Автор: НС - 08 (E-Mail не указывается)
Дата публикации: 04/01/2004
Категория: Нелинейное Счастье
Версия для печати

  Очнулся я оттого, что по телу пробежала слабая электрическая волна, оставляющая пузырьки «встряхивания», как мне почему-то показалось. С легкостью открыл глаза и встал. Огляделся. Ни-чего не знаю, ничего не помню. Вернее, не понимаю: а где это я?
Небольшая серая комната, совершенно, как и я сам, голая и давящая: кажется, вот-вот на тебя свалится потолок. Ага, то, на чем я лежал, бесшумно исчезло в стену, вместе с какими-то прово-дами разного цвета, бывшими, видимо, присосками к моей неестественно белой коже; и появилось небольшое исцарапанное зеркало. Вот он я: тридцатипятилетний программист Виктор Мартынов. Совсем не изменился с того дня, как…
А что, собственно, как?

Это была пятница, самый любимый день недели, конец декабря 2003 года. Встал утром, по-брился, немного задев подбородок. Ну да, только что дотронулся до этого места: неприятно, хотя шрама в зеркале совсем не видно. Поехал на работу. Опоздал из-за неожиданно свалившегося сне-га; сугробы с меня ростом для нашего региона нехарактерны. Но ступал с удовольствием: люблю хруст снега. Странно, мысли проносятся будто не мои, то есть мои, конечно, но… Непонятно: вроде бы со мной всё это происходило, а вроде и нет. Что делал на работе – как отрубило. Но уже после сел в маршрутное такси и… Попал в аварию?!
По спине пробежала дрожь, и мне стало ох уж как не по себе. И сесть некуда.
Хорошо помню последние секунды: в маршрутке ничего не видно, только постоянное успо-каивающее мигание. Я сразу понял, что случится авария, услышав неожиданные сигналы водите-лей и вспышки света. А дальше?

– Что было дальше?

Никто не ответил, что неудивительно. Я подошел к другой стене, начал стучать, а когда обер-нулся, увидел выехавшее сидение. Почему-то стало легче. Сидя, начал трясти память. Стало ка-заться, что я вспомнил, как душа вылетела и сверху посмотрела на столкновение автомобилей. Оглядела всех убитых и раненых, но моего тела не было. Ого! Это уже интересно. Так: стоп. Пол-нейшая чушь. Я живой и невредимый!
Встал и начал ходить кругами, пока вскорости так же неожиданно не выехала вешалка с кос-тюмом и всем остальным бельем. Точный мой размер. В кармане пиджака запищало: оказались большие ручные электронные часы. Время пропустил, потому что взгляд приковало мигание в правом верхнем углу дисплея: 19 декабря 2258 год.

Удивительно, но я поверил сразу. Даже не знаю, почему. Просто поверил… и сел. Очень ско-ро продолжил стучать по всем стенам лакированными туфлями. Когда вспотел, рука машинально залезла в другой карман за платком, но обнаружила скрученную бумагу с надписью от руки:
«Здравствуй, Виктор. Это пишет Александр Анатольевич, но мое имя тебе ничего не скажет, потому что я родился и умер, когда ты «спал». Я так решил назвать твое состояние. Если ты надел часы, то увидел уже дату. Если нет, то сообщаю первым: сейчас 2258 год, то есть ты «спал» ровно 255 лет. Не бойся, но знай: это не шутка. А теперь произнеси четко и громко: «Я, Виктор Марты-нов, 1968 года рождения, инсталлирую базу данных АЭРЧОДА». Ну а после этого мы с тобой бу-дем общаться уже «вслух», то есть я предвидел некоторые вопросы и подготовил уже ответы, так что ВПЕРЁТ». Но, прежде чем я произнес ту фразу, минуту думал, почему в слове «вперед» была сделана ошибка. Когда же повторил нужные слова, услышал голос, доносящийся из часов:

– Здравствуй, Виктор, ещё раз. Рад с тобой общаться. – Кто Вы?
– Меня зовут Александр Анатольевич, я был одним из основателей науки фелицитологии, да и вообще крупнейшим ученым своего времени,
– Какого времени? – спросил я, но ничего не услышал, поэтому повторил, но и это не принес-ло результата. – Ладно, почему я оказался в 2258 году?
– Ты попал в аварию в 2003 году и обязательно погиб, если бы не один человек. Как бы это сказать… В общем, он сохранил тебя до того времени, когда человечество научилось длительной, как это было неофициально названо, «спячке».
– А кстати, почему я, пролежав столько лет, этого не чувствую? Почему, – продолжил я, не дав ответить, – выгляжу отлично? Ни ногтей, ни волос, даже хруста не слышно.
– Ну, это технология конца двадцать первого века. Твой организм поддерживался в нужном состоянии, но находился как бы в «заморозке», или длительной «спячке». Но это не важно.
– А что же тогда важно?
– Почему ты оказался здесь?
– Почему «я», почему «оказался» и почему «здесь»?! – нервно прокричал я, но АЭРЧОДА, как было выгравировано на часах, вряд ли реагировал на высоту звука.
– Случайно: попал в аварию, один видный ученый тебя сохранил до нашего времени. Отвечаю коротко дальше: на тебя возложена проверка, и надо сказать, самая важная проверка.

Я сел и истерично засмеялся. Вот оно что: важная проверка! А почему не назвать особой мис-сией? Или даже особоважной миссией. Кстати, до меня только сейчас дошло, что я слишком спо-коен и равнодушен. Так не должно быть.

– Пожалуйста, поподробнее, – уже вслух попросил я, оставив свои мысли при себе.
– Хорошо. Началось с того, что в 2133 году мы, группа крупнейших мировых ученых, полу-чила распоряжение сверху сделать всех разумных жителей планеты Земля счастливыми. Но тут тебе надо узнать то, что к этому времени так называемые «роботы» подходили под эту категорию.
– Роботы?! Разумные жители Земли? – снова удивился я.
– Ой, много ошибок было, очень много. Первые роботы были тихими. Но развитие техноло-гий так растет, что… В 2098 году роботы устроили голодовку. Не смейся. Понимаешь, мы в их «разум» вставили полностью подражать людям. Естественно, кроме убийств, краж, вранья и про-чей мерзости. По всем же другим параметрам машины мыслили так же. Но они пошли ещё даль-ше: в отличие от людей, больше половины которых к тому времени нуждались только в развлече-ниях, еде и сексе, роботы пытались поглощать, запоминать и использовать всю известную инфор-мацию. И смотрели мы на роботов так же, как в одно время белые относились к черным, или муж-чины – к женщинам. А им нужны были права.
Я услышал вздох и усмехнулся. Мне казалось, что я слушаю умную сказку про глупых людей.

– А им нужны были права, – повторил голос из часов. – И роботы применили всепланетную голодовку, как бы смешно это не звучало. Но это ни к чему не привело. Естественно, люди смея-лись. Следующее поколение роботов было совершеннее, и в плане подражания людям тоже. Мы уже не могли изменить этот параметр. Да, много ошибок было сделано… И следующий этап их «борьбы за права» – забастовки. Много мирных забастовок, на которые ни один житель Земли не реагировал. И тогда и случилась эта неожиданность. Мы попали в капкан, причем сами долго его и сооружали. Мирные забастовки плавно перешли в военные действия. И ведь никто не мог такого ожидать, а ведь всё так просто: роботы просто хорошо изучили историю. Если голодовки и забас-товки не помогают «честно трудящимся», следующий этап – революция. Причем, они не убивали людей, потому что не могли, но с легкостью рушили всё остальное. И тогда лидерам государств пришлось дать права роботам. Вот так они и стали «разумными жителями планеты Земля».

– А вам был дан приказ всех осчастливить?
– Да. И мы решили начать с роботов. И первое, что пришло нам в голову, это сделать так, чтобы роботы друг друга любили и считали себя поэтому счастливыми. Правда, пришлось делать и разделение у роботов на мужской и женский пол, но это оказалось на наше удивление легко. И до 2158 года мы решали проблему, как сделать счастливыми всех людей. Тут вкратце не расска-жешь, да и времени у меня не так много, как хотелось бы.
– Но ведь это невозможно?
– Да, я тоже об этом думал. Невозможно, чтобы все люди до единого были счастливы. Вот, помнишь, ты ведь не был счастлив.
– Возможно. Но это скорее потому, что я хотел ещё большего счастья.
– Кстати, поэтому нам пришлось рассматривать и такое понятие, как «нелинейное счастье».

Я встречался с таким термином (любил фантастику), поэтому много думал в свое время, так что решительно, менторским тоном, заявил:

– Такого не бывает. «Нелинейность» – понятие объективное, а счастье – это субъективное со-стояние человека. Это так же невозможно, как сделать всех людей счастливыми. Собственно, ко-гда я впервые услышал это сочетание, то сразу подумал о технике. Вот как раз роботы могут быть нелинейно счастливы. Но не люди.

Александр Анатольевич молчал. Да, скорее всего, он не полагал, что я так выскажусь.

– Может, ты и прав. Хотя одно и то же событие, например свадьба, может быть для кого-то счастливым событием, а для кого-то – весьма печальным и даже трагичным. А это и есть нелиней-ное счастья, например. Хотя… Но не в этом суть. Я продолжу. Мы сделали людей счастливыми! Всех людей, до единого. Правда, я не знаю, что из этого вышло, и не уверен, что вообще вышло что-нибудь полезное, поэтому и сделал так, чтобы ты ровно через сто лет после начала нашего проекта сам решил, как мы справились с поставленной задачей.

– А почему именно я?
– Хм, ты жил давно, ты не был счастлив, ты будешь субъективно объективен, ты неглуп, ты случайно оказался у меня во внимании. Не знаю, но уверен, что сможешь посмотреть и решить, счастливы люди или нет. И по возможности всё исправить. Мне сейчас думается, что для того, чтобы всех осчастливить, необходимо по крайней мере забрать у всех разум, рассудок, волю… Не уверен, поэтому ты и «проснулся».
– Но чтобы я это сделал, мне необходимо знать о вашем проекте.
– Мы работали двадцать пять лет. За каждый год по нашему проекту собиралось информации и сведений столько, сколько содержится в пяти Больших советских энциклопедий, тобою люби-мой, то есть почти семьсот пятьдесят томов в год. Умножь ещё на двадцать пять, а теперь подумай и сам ответь, могу ли я тебе вкратце всё это рассказать. Тем более, возможно повторюсь, но про-цесс «фелицизации» должен был проходить медленно, лет сорок или пятьдесят. И автоматически, независимо от обстоятельств. Мы задействовали к тому же счастливых влюбленных роботов.
– Ничего толком непонятно, но спрашивать бесполезно. Ладно, хотя бы скажите, что мне де-лать дальше? Потому что я даже не знаю, где нахожусь и как отсюда выбраться.
– Очень просто. Тебя надо всего лишь сказать четко: «Проверка проекта», потом должен поя-виться гипер… Э, нет, это лифтом у вас называлось. Войдешь в кабинку и появишься у, так ска-зать, бессмертных Хранителей нашего проекта. Вот у них узнаешь остальное, если, конечно… После минутного затишья я переспросил:

– Что: «если, конечно»?

Но ответа не дождался.

– Ладно, тогда последний вопрос: если я не ошибаюсь, то термин «цитология» относится не-посредственно к живым клеточным существам. То есть упоминаемая Вами фелицитология не должна заниматься роботами уже только по определению.
– Хороший вопрос. Это был наш довод, пока сами роботы, получившие равные с людьми пра-ва, не вмешались. Приставка «цито», именно как часть сложных слов, с греческого переводится как клетка. А вообще – это вместилище, оболочка. Так что роботы тоже должны были стать счаст-ливыми, правда, их осчастливливанием мы занимались неровно и слабо. Ведь это так легко.
– А часы наверху будут работать?
– Вряд ли. Да ты и сам обойдешься. Вот только запомни: листок сохрани, и как только будешь думать над самым важным вопросом, прочитай его ещё раз.
– Ладно. Тогда всё: проверка проекта.
Действительно, сразу открылись дверки кабинки. Я вошел и почувствовал, что поднимаюсь вверх. Через минут пять вышел на поверхность и... Не знаю, что я почувствовал. Воздух как воз-дух, но стало очень душно и страшно. Обычный город моего времени, только однообразный и чистый. Невысокие светлые дома без стекол, вместо асфальта – что-то гладкое, но не скользкое. Но удивило меня то, что не было совсем неба, а освещение подавалось… Ну, отовсюду. То есть, всё видно рядом, но вверху – ничего, кроме… Да, я бы назвал это крышкой из под чего-нибудь.

Людей не видел. Посмотрел на часы. На дисплее стояла стрелка вперед. Я повернулся, и стрелка тоже изменила направление. Значит, мне надо следовать по ней. Шел около получаса, но медленно. Картина города совсем не изменилась. Всё одно и то же: и как только люди тут не путаются? Или у всех тоже есть такие часы? Свернув за очередной дом, увидел новый, но резко отличающийся от других, а поэтому и выделяющийся. Подошел к арочной блестящей двери (кстати, в остальных домах дверей не наблюдалось), стрелка на часах исчезла.

– Назовите ваше имя, – донеслось рядом, но непонятно откуда.
– Виктор.
Услышал гудок и снова тот же приятный голос:
– В доступе отказано. Кто вы?
– Хм, человек.
– Повторите: Хм или человек?

Стало смешно, чего голос не оценил (мне уже порядком надоело общаться только с голосами; надеюсь, у Хранителей будет что-нибудь осязаемое, хотя бы лицо с глазами и ртом).

– Повторяю: кто вы?
– Человек по имени Виктор Мартынов, – выстрелил быстро я. Гудка не услышал, но вскорости ответили:
– Доступ разрешен. Добро пожаловать, Виктор.
– Ну спасибо!

Длинный коридор, причем, полы такие же, как и «на улице». Ещё одна дверь; надеюсь, мне не придется и здесь отвечать на вопросы.

– Кто вы? – спросил тот же голос.
– Господи, я Виктор Мартынов!

Там задумались. Интересно, их так удивило слово «Господи»? А ведь у меня случайно вырва-лось. Наконец, стенки разъехались, и я предстал перед Хранителями. Не смешно, но это оказались… два почти одинаковых робота. Хотя бы с головой и даже те-лом, на котором довольно красиво и неразрывно висели руки и ноги. А сами они восседали на приподнятых креслах. Я подошел к ступенькам и услышал на этот раз мужской голос:

– Кто ты?

Думаю, не стоит говорить, что я почувствовал в тот момент, но уже спокойно ответил:

– Виктор Мартынов.
– Приветствуем тебя.
– Взаимно. А вы кто?
– Мы, – говорил всё тот же робот, – Хранители этого города.
– Значит, я попал куда нужно. Это хорошо. Ладно, а где люди?
– Сейчас они на улицах. Ты их не видел, потому что так нужно было. Но не для тебя, а для них. Ты показался бы им необычным, поэтому мы их на время изолировали.
– Ага, и они все счастливы?!
– Да, все, до единого.
– Интересно. Значит, есть шкала, по которой можно посмотреть, кто и насколько счастлив?
– Вот она, справа.

Вообще-то я пытался язвить, и вопрос был издевательским. Повернул голову и увидел график.

– А вас ведь как-то зовут? – спросил я, чтобы отвлечь их.
– Меня зовут Марк, а рядом – моя возлюбленная Антония.
– А почему не Адам и Ева?! – продолжил насмехаться я.
– Это банально, – ответила «роботиха» (или «роботесса»?).

Я отвернулся от них и начал ходить по кругу. Бред, бред, бред… Это всё настолько неправдо-подобно, что не хотелось верить. Но пришлось.

– А хоть вы можете мне рассказать что-нибудь?
– Ты послан для того, чтобы решить, как людям жить дальше. Если ты заключишь, что люди несчастны, значит, это прекратится.
– Что «это»?!
– Их такая жизнь.
– Но если они действительно счастливы по вашей стобалльной шкале, почему я могу решить иначе? Вы мне можете рассказать доходчиво, почему я могу так подумать?
– Как ты мог догадаться, – вступила Антония, – людей поместили в замкнутое пространство. Площадью очень маленькой, и численностью в три-четыре тысячи особей.
– Особей? Вы их так называете?! Да уже только по этому я думаю, что люди несчастны.
– Я продолжу. В этом городе они и живут, не догадываясь, что есть Солнце, есть Земля, есть звезды, есть, в конце концов, другие города. Люди не знают, что такое смерть, что такое боль, страх, унижение, болезни. Только вечная и бесконечная Любовь. И Доброта. А мы всего лишь контролируем жизнедеятельность и количество.
– А они хоть читать умеют?
– Зачем? – искренне удивился Марк. Хотя как робот может искренне да ещё удивиться?
– Ну да: меньше знаешь – лучше спишь. А развлечения? Чем они заняты?
– Друг другом в частности и собой в отдельности. Но игр нет, потому что в играх одни побе-ждают, а другие – проигрывают, а это очень испортило бы график. Но музыку слушают, медити-руют, занимаются спортом. А что ещё нужно?
– Да много чего!

Я снова отвернулся от них и начал ходить от угла к углу. Я слишком эмоционально начал реа-гировать. Естественно, люди не счастливы, потому что они уже не люди, а «особи». Это было пра-вильно сказано. Нет, что тут думать: надо всё это прекращать.

– А что они едят? – неожиданно спросил я, потому что почувствовал урчание в животе.
– Вот ещё одно занятие: выращивают сами продукты. Мужчины пашут, женщины занимаются детьми и готовят пищу. Очень радуются.
– А как всё растет, если это замкнутое пространство?
– Оно замкнуто далеко не от всего, включая воздух. Он проходит через эту пленку, а света достаточно. Да и мы тоже внимательно за этим следим.

Ещё я хотел спросить за электричество и много чего ещё, но не стал. Всё можно легко объяс-нить. А уж какую-нибудь атомную или любую другую электростанцию эта механическая парочка запросто может контролировать и сама.

– Я должен подумать. В одиночестве. И принесите мне еды. Честно говоря, я устал. И, несомненно, больше психически. Меня морально выжали, а потом эмоционально высушили на солнце. После каши с хлебом и молоком я лег и моментально уснул.

Проснувшись, долго не хотел верить в то, что случилось. Но комната, в которой я был, дока-зывала обратное: такая же серая и мрачная, голая и пустая. Одевшись, пошел к роботам. Да, сомнений не было, что людей надо спасать от того, что они все счастливы. Сразу вспом-нил древний афоризм: если у тебя много друзей, значит, у тебя нет ни одного друга. Если ты все умеешь, значит, ты ничего не умеешь (это я уже сам придумал). И если все люди счастливы, зна-чит – никто не счастлив. А то, что они думают иначе, меня не остановило. И я решительно заявил:

– Надо лавочку прикрывать. То есть, открывайте купол или что там у вас, и выпускайте лю-дей на свободу. Вот моё решение.
– Ты уверен? – спросила Антония.
– На сто процентов. Ученые ошиблись.
– Это не ученые. Это их программа. Поэтому, на всякий случай, ты и был закупорен.
– Ну, хоть в этом они не просчитались.
– А ты точно уверен, что сейчас ты не ошибаешься? – включился Марк.
– Да. Я не был в своей жизни больше уверен, чем сейчас.
– Но ведь тогда люди станут болеть. Появится зависть и злость, месть и обида, ложь и униже-ния, убийства и войны. Да, стоило задуматься, но я был решителен.
– Нет. Пусть сами решают, как жить. Это же не люди, даже у животных в зоопарке или цирке прав было куда больше. Без страданий человек ничто и никто. А горькое приносит большие пло-ды. Мы должны страдать!
– Виктор, ты прав, но мы не можем открыть врата в мир, в настоящий зеленый мир, где гуляет ветер и искрится ночью вода, где щебечут птицы и ревут олени, где идут дожди и извергаются вулканы. Мы не можем.
– Не понял!? Мне Александр Анатольевич сказал, что я решу этот вопрос сам. И вы не можете мне помешать. Слышите, не можете!
– Да, он вставил в нас эту задачу, но всё рухнуло.
– Как это: «рухнуло»? – обескуражено развел руками я.
– Очень просто. Мы должны были бы тебя слушаться, если бы сами были счастливы.
– А вы что: несчастливы?
– Да, Виктор, мы совсем несчастливы.
– Что за чушь: люди все счастливы, а вы – два робота, две бездушные машины – и не счаст-ливы! – вспылил уже безосновательно я. С техникой надо тоньше, нежнее.
– Да, мы поняли, что несчастливы, лет девяносто назад. И с того времени страдаем, но всё равно должны поддерживать этот город в «счастливом состоянии».

Я рухнул прямо на пол. Ну это уже вообще… Даже слова не придумаю. Господи, до чего же ты довел, как до такого допустил? Хотя лично я в тебя-то и несильно верил. Стоп! Всё же элементарно: надо сделать роботов счастливыми.
Я обрадовано и возбуждено вскочил и подбежал к Антонии.

– А вы знаете, почему несчастны?
– Конечно. Мы друг друга любим и были счастливы, пока вдруг однажды не поняли, что на самом деле всё наоборот. У людей, когда они друг друга любят, рождаются дети, а у нас уже девя-носто лет – и никого.
Вы не поверите, но я с трудом себя удержал, чтобы не расхохотаться. Или расплакаться? У них нет детей! Вот в чем проблема-то: у р о б о т о в н е т д е т е й.

– Но у вас не может быть детей.
– Почему? – спросил недоверчиво Марк.
– Вы же роботы!

Да, это было с моей стороны ошибкой, но, к счастью, я понял это быстро.

– В смысле, у вас не может быть детей через девять месяцев, как у людей. А дольше, намного дольше. Они появятся позже. Много детей, ещё надоедят вам.
Боже, какую же я нес чушь. Но глаза у них изменились: я увидел там надежду, слабую проби-вающуюся сквозь годы сомнений и страданий надежду. Этим нужно воспользоваться.
– Но мы всё равно не можем открыть людям путь туда, пока несчастливы.
Да, это уже настоящая большая проблема. Вот и самый сложный вопрос. И тут я вспомнил последнее напутствие Александра Анатольевича: прочитать его листок. Отошел от роботов по-дальше и достал его. Но нового не прояснилось.
– А мне ничего больше не оставляли? – робко поинтересовался я.
– Да, какой-то большой ящик. Подожди минутку.

И вот я впервые увидел, как Марк встал и пошел. Немного непривычно и неуклюже, если бы это был человек. А для робота – просто восхитительно и даже красиво. На ящике оказался дисплей, и я уже в который раз услышал противное:

– Кто вы?

Но не успел ответить, потому что Антония подсказала:

– Вы должны его открыть в своей комнате. Так было установлено Александром Анатольеви-чем. Больше мы ничего не знаем.
– Тогда я пойду.

У меня ещё раз спросили, кто я, а потом попросили ввести пароль. Стоит ли говорить, что ни о каком пароле я и знать не знал. Первое слово из семи букв, второе – из шести. И ещё две строки из трех символов, возле первой стояла единица, возле второй – двойка. Что это, я не понимал, по-ка ещё раз не прочитал надпись на листке. Сразу меня приковало то, что на нем были большими буквами написаны два слова: АЭРЧОДА и ВПЕРЕТ. Я ещё тогда подумал, почему допущена ошибка. И бросились в глаза две даты: мой год рождения – 1968, и какой год сейчас – 2258. Еди-ница и двойка. И тогда всё стало ясно. Я ввел два числа (968 и 258) и эти два слова, сказав: «При-нять», и ящик начал медленно приоткрываться. Признаться, я боялся там что-нибудь увидеть.
Докторский саквояж, как в старых фильмах. Когда его открыл, засмеялся и легко вздохнул. В саквояже лежал маленький полуметровый робот. И ещё какие-то инструменты и прибор. Значит, ученые все-таки просчитали и такой вариант. Оставив всё в комнате, я снова направился к роботам.

– Вы не поверите, что случилось. Я только что узнал, что Антония беременна.

Молчание. Прям как у людей. Вернее, у молодых людей, которых так может шокировать под-ружка. Или её мама, что ещё ужаснее.

– Вы меня слышите? Антония ждет ребенка. Вернее, роботенка.
– Откуда ты узнал? – нервно (да, да, именно нервно) спросил Марк, будущий отец.
– Из того ящика. Там даже инструменты для принятия родов лежали. А самое главное, сроки беременности у роботов могут быть самые различные: от года до ста лет, даже больше. Но я могу проверить, когда, Антония, твой срок.
– И?..
– Так, Марк, ты оставайся здесь, а мы с твоей женой пойдем в мою комнату и всё проверим.

Естественно, прибор обнаружил, что Антония вот-вот должна родить. Теперь в глазах у Мар-ка я увидел страх, но, надо сказать, приятный страх.
Как и положено, мужу запретил входить в комнату. Но он у меня спросил перед родами:

– А ты сможешь? Ты точно всё сделаешь правильно?
– Я же программист, а это для вас – как акушер. Ты оставайся за дверью и жди.

Антонию уложил на кровать, накрыл простыней, чтобы она ничего не видела, раздвинул но-ги… Всё как видел по телевизору в фильмах. Вот только ребенка достал из саквояжа и положил, крича постоянно: «Тужься, тужься!». Несколько раз «папаша» спрашивал, как у нас дела. В об-щем, через час ребенок появился на свет.

– Вот он.

Я, бережно держа в руках младенца, передал его матери, которая сразу же забеспокоилась:

– Почему он не кричит? Почему не кричит? Ведь у людей…

Я её не слушал, а молился: «Господи, пусть он закричит. Умоляю, пусть он всего лишь закри-чит». Не знаю, кто меня услышал, но роботенок открыл глаза и начал плакать. И мне тоже захотелось.
Марк не выдержал и ворвался. Да, он был счастлив, как и Антония. Господи, они были счаст-ливы, действительно счастливы. И я тоже, вместе с ними.
Потом мы пошли к тем вратам. Люди уже собрались и молча ждали. Хранители просунули руки в специальные отверстия, и огромные врата начали неспешно раздвигаться. И люди вышли. Я не видел их лиц и не думал, что будет дальше (что будет дальше с ними и что будет дальше со мной). Рядом стояли Марк с Антонией, любовались роботенком. И я любовался, думая, а вдруг я все-таки ошибся. Вдруг все-таки ошибся… Но потом встряхнулся и, прежде чем выйти за врата и продолжить путь к другим городам, улыбнувшись, предложил:

– Назовите его Робертом.





Работы по теме:

главная Художник Забытой Планеты Меч и Бластер Нелинейное Счастье Совершенный разум